Золотаренки

Автор:Сергей Дадиан-Жагат (Жагат-Дадиан)

    Золотаренки (польск. Злотаревские) – малоросский казацкий старшинский дворянский род, из числа генеральной старшины и полковников войска Малороссийского до 1764 года.

    Происхождение рода достаточно туманно. Говорится, что это казачий старшинский род из мещан или казаков города Корсунь, позднее переселился до Нежина. Однако стоит заметить, что все дети Никифора Золотаренко как минимум имели образование и главное, все породнились с семьями полковников (родство с казачьей верхушкой). Из сохранившихся источников прямо говорится, что Наказной Гетман Иван Никифорович Золотаренко был сыном богатого Корсунского ювелира. Попробую составить поколенную роспись от родоначальника. В Украинском историческом журнале при Институте истории и национальной академии наук Украины, А.И. Дзира пишет: «Козац.-старшинский род, происходивший из мещан г. Корсунь (ныне г. Корсунь-Шевченковский) и во время национальной революции 1648-1676 переселился в Левобережную Украину, в частности в Нежин. Иван Нечипорович - см. И. Золотаренко, Василий Нечипорович - см. В. Золотаренко, Анна Нечипоривна - сестра Ивана и Василия, была третьей женой Б. Хмельницкого (первый ее муж - Филипп, возможно Пилипец, был казац. Полковником). Тимофей - зам. нежин. наказного полковника Василия. Михаил - посланник Ю. Хмельницкого до Я. Сомка (1663). Яков Кондратьевич (известный также под фамилией Хмельницкий, выходец с Правобережной Украины) - прилукский полковой сотник (1690-1709), значков товарищ (1709-11). 1717 его забрали в Москву, очевидно, по делам мазепинцев, где он и п. 1720.».

I

    1. Никифор Золотаренко (жил в нач.XVII века), богатый Корсунский ювелир, переселившийся с семьей до Нежина. Фамилию получил от прозвища по ремеслу – золотых дел мастер. Откуда был родом Золотаренко - не известно (возможно Никифорос, грек или валах по происхождению); очень может, что из Корсуня; его жена и мать братьев Золотаренков в 1655 г. жила в Нижини, где вместе со старшим сыном, строила церковь. Николаевский собор в Нежине — самое удивительное сооружение времен раннего украинского барокко. Он построен в 1655—1658 годах казаками Нежинского полка за деньги братьев Золотаренко. Как свидетельствует «Летопись Самовидца» от 18 июня 1663 года, именно Николаевский собор стал центром драматических событий, связанных с «Черной Радой». Сохранился и текст купчей грамоты 1655 года, по которой нежинская мещанка Васса Копачовчиха завещала треть своих средств казацкому полковнику Ивану Золотаренко и его матери на строительство новой церкви: «40 золотых и осмаков 50 польских на манастир Нижинский, на Троицу Святую другую 40 золотых и осмаков 50, на новую церков, которая за помочью Божиею и за старанием его милости пана Ивана Ничипоровича, гетмана нашого Сиверского, и панеи матки его милости фундована, дати мает третюю 40 золотых и осмаков 50 польских». Обозр. Румянц. Оп., 181. Построенная Золотаренком церковь вероятно есть настоящая соборная св. Николая Чудотворца, в которую затим пожертвовано Евангелие Василием Золотаренком. Опись Черниговского намивничества, Шафонский, 465. о матери братьев Золотаренко см. еще А. Ю. 3. России, XIV, 704. Драматично сложилась судьба собора. Он много раз горел, перестраивался, а с 1920 по 1939 год в нем размещался склад. Этот уникальный памятник отреставрирован в 1990 году и затем передан верующим.

II

    2-1. Золотаренко Иван Никифорович (г. н. неизвестный, г. Корсунь, в настоящее время г. Корсунь-шевченкивський – 17.10.1655, г. Старый Бихив, Беларусь) – Корсунский (1652) и Нежинский (1652 – 1655) полковник, наказной гетман, Сиверский (1654 – 1655). Был сыном Корсунского багатого ювелира Никифора. Получил хорошее образование. За его средства у Корсуни была построенная церковь Рождества Христово. Несколько раз ездил с посольствами к Москве. На должности корсунского полковника принимал участие в Батизький битве в 1652 г. В 1652 г. его родная сестра Анна,  34-х летняя вдова казацкого полковника Пилипа, вышла замуж за Богдана Хмельницкого. В этом же году Иван входит в" ближний круг" гетмана, становится  полковником корсунским и нежинским, принимает участие в посольствах, направляемых Хмельницким в Москву, с 1654 наказной гетман украинского казацкого войска в Белоруссии. В 1654 году царь Алексей Михайлович развязал очередную войну за "искони русские земли". Прикрываясь словами о защите православия от гнета "проклятых ляхов", в Беларусь вторглись три огромные армии общей численностью до 100 тысяч. Царские воеводы Трубецкой, Шереметьев и казачий атаман Золотаренко заняли Витебск, Полоцк, Оршу, Кричев, Мстиславль, Гомель, Шклов и другие города. Те, которые отказались от капитуляции и мужественно защищались, были по приказу царя разрушены, а их население — перебито или уведено в плен. В период русско-польской войны 1654-1667 совместно с русскими войсками овладел Минском и Вильно (1655). В 1654-1655 в должности наказного гетмана Северского командует двадцатитысячной казацкой армией, которая совместно с войсками царя Алексея Михайловича, вторглась на территорию Великого княжества Литовского. Казаки участвовали в захвате ряда городов Гомель, Чечерск, Новый Быхов и Провойск, участвовал во взятии Смоленска, в 1655 г., вместе с кн. Черкасским, разбил кн. Радзивилла и Гонсевского, захватив Мирский замок, при этом, по некоторым источникам, действия как лично наказного гетмана так и его подчиненных отличались крайней жестокостью, в том числе и в отношении мирного населения, горожан и евреев, в результате чего на Полесье его считали "оборотнем". Из документов главного Архива Польши (Варшава) известноы письма атамана Золотаренко в Смоленск царю Алексею Михайловичу: «Все горожане под меч пущены, а города попалены», – сообщал он. Те, кому удалось спастись, расселились по реке и основали деревню Королевская Слобода. Кроме этих сведений есть и другое письмо гетмана Золотаренко царю Алексею Михайловичу: «По отпущении послов наших до вашего царского величия на другой день вернулся наш подъезд счастливо, который посылали мы есмя до Бобруйска и до Королевской Слободы, где за милостью Бога всемогущего и великого князя Алексея Михайловича, государя нашего, товарство нашие, прошедшее до тех городов оных взяли, в которых врагов и недругов вашего царского величия пребывало, и тех всех, что было служилого люду, поляков и немцев, под меч пустили, а города ободва без остатку попалили, чтоб не было при чом держатися ворогам и недругам вашего царского величия…».

    А русский историк С. М. Соловьев, "История России" (изд. К. Солдатенкова, M., 1864 г.), добавляет нам следующую информацию о И.Золотаренко: « Военные подвиги черкасского гетмана сопровождались, однако, страшными жестокостями; перед его именем трепетали жители городов, к которым он приближался; в лучшем положении находились города, покорившиеся царским воеводам, например, Могилев, сдавшийся 24 августа Воейкову и Поклонскому, могилевскому шляхтичу, выехавшему добровольно на русскую службу и пожалованному в полковники. Казак в душе, Золоторенко не мог примириться с таким возвышением ненавистного ему шляхтича, и вскоре между ними началась открытая вражда. Золотаренко разорял Могилевский уезд, увозил хлеб, угонял скот, бил людей Поклонского и грозил убить самого полковника. Напрасно воевода Воейков старался удержать от бесчинства его казаков. Поклонский же, жалуясь на гетмана и отказываясь от полковничества, писал царю 15 сентября: "Бью челом вашему царскому величеству, укажите мне где-нибудь жить, а здесь подле Золотаренка ни за что служить не стану, боюсь его пуще ляхов". Государь распорядился послать в Могилевский уезд, стрельцов для защиты крестьян от казацких насилий, оставил Поклонского в Могилеве. Золотаренко же, несмотря на многочисленные жалобы, приходившие на него, оказал милостивый прием в своей ставке под Смоленском, где 24 сентября, по случаю сдачи города, черкасский гетман, вместе с другими почетными гостями, присутствовал на торжественном обеде в царском столовом шатре. Тогда же, в награду за его военные заслуги, ему пожаловано было местечко Батурин с селами. Из-под Смоленска царь вернулся в Москву, Золотаренко же отправился к Старому Быхову, которым тщетно пытался овладеть, так как жители, по словам захваченного пленного, решили ни за что не сдаваться казакам. Без успеха, на этот раз, отступил Золотаренко к Новому Быхову, откуда 2 января 1655 г. писал государю, прося помочь ему против приближавшегося Радзивила, а 7 января извещал, что он осажден 24000 литовским  войском. Постояв около месяца под Быховым, Радзивил отошел к Могилеву; туда же за ним должен был идти и Золотаренко, но глубокие снега, по его донесению, мешали ему подать помощь осажденным могилевцам. Снега, впрочем, не помешали казакам взять Бобруйск, Глуск и Королевскую Слободу; когда же в апреле Золотаренко по просохшим дорогам направился к Могилеву, его помощь там оказалась уже ненужной, так как Радзивил и Гонсевский, потерпев поражение от могилевцев, 1 мая сняли осаду и отступили к Березине. Золотаренко опять просил у царя подкрепления для новых действий против неприятеля.

    В начале июня он лично ездил к государю в Шклов и оттуда отправлен был за Березину; отряженный им черниговский полковник Попович взял Свислочь: "неприятелей в нем всех под меч пустили, а самое место и замок огнем сожгли". Та же участь постигла и Кайданов. 29 июля воевода князь Яков Куденетович Черкасский, соединившись с З., в подмиле от Вильны напал на обоз гетманов Радзивила и Гонсевского; после долгого, упорного боя гетманы потерпели поражение и бежали за реку Вилию, а русские приступили к Вильне и овладели столицею Литвы. 30 июля радостную весть об этом привез царю духовный отец Золотаренко, епископ Мефодий (протопоп Максим); 9 августа в царской ставке близ Вильны узнали о взятии Ковны, 29-го же о падении Гродны. В награду за ратную службу Золотаренко получил царскую грамоту на город Глухов. Но это была уже его последняя награда: в том же 1655 г. он скончался от раны, полученной при осаде Старого Быхова».  В исторической памяти белорусского и литовского народов И.Золотаренко остался палачем, с которым можно сравнить, только  действия войск фашиской Германии во время Второй мировой войны в Беллорусии.

Корсунский полковник и наказной Гетман Иван Никифорович Золотаренко

     При завоевании Белоруссии в 1654-55 гг., Иван Золотаренко предводительствовал с званием наказного гетмана, казачьим отрядом, находившимся в составе русского войска, и заслужил при этом особую милость царя: в сентябре 1654 г., Золотаренку дана была грамота на м. Батурин, «совсеми належащими угодий и селы», а в августе следующего года просил он у царя еще три мистечка: Борзну и Глухов для себя и м. Мену для брата Василия; в Борзни по видимому, было отказано, а Глухов дан; дана была и Мена Василию Золотаренку.

    В 1654 г. возглавил 20-тысячное украинское войско в походе на Беларусь. в 17.10.1655 г. был смертельно раненный при осаде Старого Бихова. Своими победами и жестокостями гетман Золотаренко нагнал на противников такого страху, что в среде поляков пошли слухи, будто он и не человек вовсе, а оборотень, и чтобы погубить его, были предприняты чрезвычайные меры. За полковником была начата настоящая охота, которая увенчалась успехом на городской площади в Старом Быхове, куда он вступил победителем. Подобно триумфаторам древности казачий полковник со своими старшинами ехал по улицам взятого с бою города, но при въезде их на городскую площадь с колокольни главного городского костела грянул выстрел из мушкета, сразивший Ивана Золотаренко наповал. Так сын корсунского ювелира погиб от серебряной пули. Казаки окружили храм, и стрелку некуда было деться. Оказалось, что стрелял в предводителя казачьего войска органист костела.

    Когда из тела Золотаренко извлекли пулю, обнаружилось, что она серебряная и на ней выгравированы латинские буквы. Приговоренный к смерти стрелок перед казнью признался, что пуля была сделана из священной чаши, ибо, по преданию, демона, вселившегося в человека, можно сразить только серебряной пулей. Фанатично веровавший органист пошел на верную смерть, убежденный ксендзом, что, убивая гетмана-оборотня, тем самым совершает подвиг, спасая от «злыдня» всех «добрых католиков».

    Мистическая составляющая в странной истории гибели казацкого военачальника имела свое продолжение, когда тело Ивана Золотаренко с почестями перевезли к нему на родину в Корсунь, где его поместили в храме, выстроенном на деньги покойного. В самый день погребения во время торжественной заупокойной службы набитая людьми деревянная церковь по неясным причинам вдруг вспыхнула. Яростное пламя в считанные мгновения охватило все здание. В пламени того пожара из-за давки и начавшейся паники задохнулись, сгорели заживо и погибли под рухнувшими сводами большинство людей, бывших в церкви, и все служившее священство. Польские ксендзы, узнав об этом происшествии в Корсуни, говорили в своих проповедях прихожанам, что Господь таким образом покарал шельму Золотаренко и его ближайших сподвижников.

    История эта началась, тогда, когда тело И. Золотаренка повезли для захоронения в в г. Нежин, « где стояло в церкве почти во весь Филиппов пост, а оттоле, за неделю праздника Рождества Христова, отвезли в город Корсунь и поставили в церкви Николая Чудотворца.

    И в самый праздник Рождества Спасителя для выноса из оной в построенную им, Золотаренком, в городе церковь же во имя Рождества Христова собравшиеся нежинские священники с протопопом, с игуменом Дионисием и с двумя диаконами, всего девять человек, отслужили собором обедню, в которую собралось, для смотрения оного выноса и погребения, премножество народа, и в самое то время, как запели «Буди имя Господне благословенно отныне и до века», священник закричал из царских врат, что Церковь загорелась, и вдруг и сказанный в церкви огонь оказался.

    Услышав о сем народ и видевши уже оный, вдруг бросился из церкви, которая была только о западных дверях одних, и так стеснился во оных, что не можно им всем было продраться; огонь же, усилившись, пожрал тут всех и церковь, где сгорело людей числом 432 человека, в том числе два брата священников, от чего вместо радостного торжествования празднику редкий кто б в городе не пролил слезы и не рыдал по своих родственниках, погибших так скоро, как то: многие родители о детях, а дети о родителях, жены о мужьях, мужья о женах, братья и сестры о кровных и свойственники о своих.

   Нет возможности об оной жалости довольно описывать, как там в такое короткое время учинилось.

    По сгорении ж всей церкви труп Золотаренков отыскан, но происходил, как обыкновенно от давно лежалого и обгоревшего тела, не малый смрад от оного, и взят братом его в дом свой, который сделал, по желанию своему, в церкви Рождества ж Христова ему погребение, однако и там церковь два раза загоралась, доколе то погребение отправилось».

    Случайно ли все это происходило или действительно И.Золотаренко был большой грешник, так что его душу не принимала ни один церковный храм, так до конца, никто не разобрался. Попробуем мы.

    После описанного Самовидцем, пожара церкви, где отпевали Золотаренка, в день Рождества Христова. «И як той огонь погас, тот труп недогорелый Ивана Золотаренка брат его узял в двор свой и знову в новую домовину.вложил и ведлуг своего уподобаня отправовал погреб, зробивши катафалк у (церкви) Рождества Христова, але и там подвокротне загорувался, поколя скончили тот погреб». Случившиеся при погребении Ивана Золотаренка пожары, облекли его смерть в целую легенду. Приводим здесь легенду о смерти Золотеранка, записанную поляком Колуцким, в начале XVIII в. - «Bog nie przepuscil kozakowi Zlotarzynce za jego morderstwa: zabit bowiem pod Szklowem w Litwie, A gry byl w Czechrynie chowan, na katafalku trup jego z trumny sie podnosil I znowu pokladal, jeczal I wzdychal okolo stojacym bardzo strasznym z dopuszenia Boskiego, czyli z czartoskiego naigrawanial Czemu, wielu nie wierzylo, w azien sam pogrzebu, gdy czerncy sluzbe zaczeli, podniosl do gory rece z ktorych bardzo obficie krew plynela. Co lud wszystek, obaczywszy, zduminal sie drzac od boiazni; a gdy trzy razy trup zawolal: uciekajcie! Uciekajcie! Ucie. kajcie! - wszystek lud strozaly ze swym pryncypalem Chmielnickim, ktori przytem by - I na to patrzyl, z cerkwi uciekl, w tem sie cerkiew zapalila I tak godny sprawom swoimpogrzeb Zlotarynko odebral w ogniu". Podania I Legendy, zebr. L. Siemienski. Poznan. 1845. Стр. 22

    Похороненный в г. Корсуни. Могила не сохранилась. Был женат на дочери черниговского полковника Ивана Поповича-Абрагамовича (имя неизвестно) от этого брака родился сын Василий, возможно Тимофей и Михаил. Из польских источников: «Ożeniony z córką pułkownika czernihowskiego Iwana Awramowicza, miał z nią syna Wasyla. Brat Wasyla Zołotarenki i Hanny Zołotarenko, żony Bohdana Chmielnickiego» [потомок литовского шляхетского рода]. Имел брата Василия. В г. Корсуни-шевченковском одна из улиц носит имя Золотаренко.

Двоюродный брат Ивана и Василия – Стародубский наказной полковник Тимофей Онищенко (1655-56) и свойственник Иван Иванович Александров, Стародубе (1653).

    3-1. Золотаренко Василий Никифорович (по народному прозвищу Васюта) (умер 18.09.1663) — нежинский полковник. Человек незнатного происхождения, совсем не образованный и даже неграмотный [Василий Золотаренко был неграмотен, а Иван Золотаренко - хорошо грамотен], З., тем не менее, выдвинутый силою благоприятно сложившихся для него обстоятельств, явился одним из претендентов на малороссийское гетманство после измены Юрия Хмельницкого и тем самым заставил говорить о себе и в Москве, и в Малороссии. О службе его в молодости не сохранилось почти никаких известий, и надо думать, что она протекала в малороссийских полках без особо выдающихся отличий, но волна народного движения, поднятого на берегах Днепра Богданом Хмельницким, вынесла и З. на поверхность этой бурной, богатой приключениями эпохи.

    В 1654 г. Хмельницкий поручил ему отряд казаков, посланный на помощь московскому войску под Смоленск. З. успешно выполнил данное ему поручение, отличился при осаде Смоленска и был замечен царем Алексеем Михайловичем, который наградил его по заслугам, а в следующем 1655 г., после смерти старшего своего брата Ивана Никифоровича, З. назначен был на его место нежинским полковником, но вскоре, по воле Хмельницкого, должен был уступить эту должность человеку более известному и образованному — Гр. Гуляницкому.

    Временное возвышение однако вскружило голову бывшему нежинскому полковнику; честолюбие его не было удовлетворено, а политическая обстановка создавала слишком много искушений. И вот уже в 1655 г. З., одновременно с Богданом Хмельницким, вступает в сношения со шведским королем, который приглашает его перейти к себе на службу. Правда, что полученную от короля милостивую грамоту З. тогда же представляет московским боярам, которые в своих переговорах со шведскими послами заявляют, что "Золотаренко писал к королю, поддаваясь ему, нарочно, изведывая, какова королевская дружба к царскому величеству", но самый факт такого рода переписки, будучи сопоставлен с позднейшим поведением хитрого нежинского полковника, заставляет предполагать, что З. уже тогда склонен был к измене и, как утверждали шведские послы, действительно не прочь был на выгодных условиях перейти в подданство к шведскому королю.

    Подозрительным является его поведение и в следующем 1656 г., когда по его приказу Ив. Дорошенко покинул Новый Быхов; но пока был жив Хмельницкий, З., как близкий к нему человек (гетман был женат на его родной сестре Анне), мог еще надеяться на лучшее будущее и продолжал служить московскому царю.  

    Но вот в 1657 г. не стало Богдана; пример нового гетмана увлек З., и в августе 1658 г. он вместе с Выговским перешел на сторону Польши, где, как "рыцарь войска Запорожского", принят был (в июне 1659 г.) "в клейнот шляхетства польского" и в дворянстве получил фамилию Злотаревского. [Королем Ян II Казимир Вазой нобилитирован был в июне 1659 года, и Василий Золотаренко – Злотаревский. – «Уважаючи дела рыцерские Василия Золотаренко, рыцаря войска Запорожского, на ходатайство вельможного гетмана того войска, до клейноту шляхетства польского приму и от сего часу Злотаревским зваться будет…» сказано в нобилитации]. Но и эти новые почести не могли удовлетворить его честолюбия; он видел всю непрочность прав, полученных от поляков по Гадячскому договору, и в августе 1659 г. решил вернуться в московское подданство вместе с Тимофеем Цецурой и другими полковниками, уже раньше вступившими в переговоры с киевским воеводою Шереметевым. 30-го августа последний писал своему государю, что полковники — Переяславский, Нежинский, Черниговский, Киевский и Лубенский добили челом и присягнули царю.

    Вступив вновь в управление Нежинским полком, З. немедленно отправил своего посланца в Москву, принося повинную государю, который в ответ на его искреннее раскаяние прислал милостивую грамоту Нежинскому полку. Дело об измене З., казалось, было предано забвению, тем более что по имевшимся в Москве сведениям (сообщению кошевого Ив. Март. Брюховецкого) нежинский полковник намерен был впредь верно служить царю и посылал от себя разведывать к гетману (Юрию Хмельницкому): "истинно ли он, гетман, царскому величеству служит; а если не истинно, и он, Василий, против их, как против неприятелей будет биться, не щадя голов своих, со всем своим полком". Лучшим доказательством того, насколько З. вновь пользовался доверием московского правительства, может служить то обстоятельство, что уже в начале 1660 г. он назначен был послом (вместе с Федором Коробкой) от войска Запорожского на предполагавшийся в Борисове съезд для переговоров с польскими уполномоченными. Хотя намеченный съезд и не состоялся, и московские послы не дождались в Борисове польских комиссаров, по разным причинам умышленно затягивавших переговоры, З., тем не менее, нашел возможность при случае заявить еще раз о своей преданности Москве: в ответ на грамоту комиссаров, отказывавшихся называть запорожских посланных царскими подданными на том основании, что войско присягало королю, он смело заявил: "Святого божественного маестата дело отнимать земли у одного монарха и отдавать их другому, и вы, не желая называть нас подданными царскими, воле Божией противитесь.

    Несмотря на то, что некоторые ляхи, находившиеся в войске Запорожском, старались склонить его на польскую сторону, войско, как скоро узнало об их замыслах, свергнуло с бесчестием Выговского и отдало булаву Хмельницкому, который, как достойный сын, пошел по стопам отцовским и воскресил в войске присягу царскому величеству, умерщвленную насилием Выговского, и теперь на Украйне нет ни одного полка, ни одного полковника, ни одного товарища, который был бы подданным королевским". Но если такое заявление со стороны З. и было вполне искренним, то относительно своих товарищей он во всяком случае ошибался.

    Юрий Хмельницкий, как известно, не оказался достойным сыном своего отца и осенью того же 1660 г., после недолгих колебаний, передался с частью Малороссийского войска польскому королю; но З. этот раз не поддался искушению: перед ним открывалась широкая, заманчивая перспектива величия и власти на левом берегу Днепра, так как с изменою Хмельницкого естественно возникал вопрос о назначении на его место нового гетмана, и нежинский полковник имел основание считать себя кандидатом на эту должность. Его богатство и щедрость доставили ему влиятельных друзей, он пользовался популярностью среди украинских казаков и получал знаки милостивого расположения (похвалы и подарки) от московского правительства. Вот почему, когда Хмельницкого заместил наказной, т. е. временный, гетман Яким Самко, З. еще не терял надежды быть выбранным в совершенные, т. е. действительные, гетманы, тем более, что о назначении такового казачество усердно хлопотало в Москве. Но там, после измены двух гетманов, стали осторожнее и не торопились с назначением третьего, разузнавая стороной, кто верен и кто не верен царю. Да и в самой Малороссии открывшиеся в январе 1661 г. военные действия против татар и поляков мешали собранию войсковой рады, необходимой для гетманских выборов. Между тем З., желая окончательно загладить свои прежние вины, ожесточенно боролся против врагов московского царя, вместе с наказным гетманом; оба искателя гетманской булавы хотели выслужиться, но Самко действовал успешнее своего соперника, и когда весною 1661 г. состоялась рада в Быкове, близ Нежина, "все — по донесению малороссийских посланцев — выбирали в гетманы Якима Самка, одни нежинцы хотели выбирать своего полковника Золотаренка, и приговорили на раде всем войском отдать гетманское избрание на волю царского величества, кого он, великий государь, пожалует в гетманы".

    Таким образом, в Москве знали о соперничестве Самка и З. и, справедливо полагая, что это соперничество может повести к новым замешательствам на Украйне, предпочитали отдать гетманство тому же Юрию Хмельницкому, если последний принесет повинную. Пока же, исполняя просьбу казачества: прислать кого-нибудь из ближних царских людей для присутствия на раде, — решено было отправить в Малороссию дворянина Протасьева. Последний привез З. царскую грамоту и подарки — соболи, которыми полковник тут же стал одарять своих сотников и других начальных людей, говоря: "Служите великому государю во всем правдою так же, как и я служу, и ни на какие бы вам ляцкие прелести не уклоняться и с изменниками не ссылаться". Самко, со своей стороны, твердил Протас